Я запощу кое-что...Этот рассказ не самый приятный, но психологически он лично для меня очень сильный. Потому что я понимаю этот взгляд на жизнь. В общем, советую это прочитать.
Суть в том, что этот рассказ написан в виде исповеди молодого человека перед самоубийством.Часть 1Часть 2
О Т К Р О В Е Н И Е 3.
Наука любви занимала многих, начиная с Назона и Петрарки. Посмотрев
один фильмец "про любовь", я решил сериозно исследовать эту проблему. Одна-
ко, как нельзя научиться плавать без воды, так нельзя всерьез узнать любовь
без соответствующего... объекта /скажем так/. Моя старая теория - никогда
не начинать первому, как учил Назон в своей поэме. Пусть заинтересовавшаяся
особа сама проявит усилия, чтобы с тобой познакомиться. Тогда и реагировать
легче... К тому же я страшно гордый, с женщинами это не всегда хорошо! Они
тоже любят играть в гордость - до поры до времени, конечно.
Я вообще-то выгляжу нормально: среднего роста, стройный, довольно длин-
ные темные волосы, "соразмерные члены" /как сказала мне одна молодая медсест-
ра на комиссии/. Линка наша говорит ,что у меня сексуальный тембр голоса. Мо-
жет, смеется, сучушка театральная? Или нет, вряд ли. Я не Нарцисс и подолгу
себя в зеркале не разглядываю, но впечатление у меня всегда остается хорошее:
нормальный парень, с таким не грех завязать романчик...Но самое страшное для
меня в любви, если честно, - выглядеть смешным и нелепым. Я даже все брошу,
если почувствую, что объект смотрит на меня с издевкой, потешается за глаза
надо мною. К тому же перед женщиной ты всегда выступаешь как проситель, а
это унизительно вдвойне. Мне, во всяком случае, так видится.
Честно признаться, в детстве, классе в 4-м или 5-м, я любил одну свою
одноклассницу. Она была невысокой худенькой девочкой со светлыми волосами,
принимала участие во всяких конкурсах школьной самодеятельности, ходила в
Школу бальных танцев и вообще. Любил я ее самозабвенно, часто представлял,
как подойду к ней на каком-нибудь классном вечере, приглашу на танец, потом
отведу в сторонку и скажу ей все, а она... Мне казалось, что она, конечно,
бросится мне на шее и тоже признается в своей тайной любви. В видениях это
было так просто и естественно, что... Но я, увы, так ничего и не сказал ей,
да! Мне почему-то казалось, что узнав об этом, она станет презирать меня; не
знаю, почему я так решил. А в девятом классе Тань... она перешла в другую
школу и моя любовь исчезла, как будто и не было. Хотя вру, я и после любил
ее и темными осенними вечерами, когда уже учился в 10-м, ходил к ее дому и
подолгу смотрел на светящиеся окна ее комнаты... Потом я узнал, что она "кон-
кретно лазит" с каким-то пацаном из своего двора, и это меня ,как ни странно,
сразу успокоило. Спустя год она вышла замуж и быстро родила; встретив ее как-
то раз на улице и, минут десять пообщавшись с ней, я уже спокойно взглянул на
нее и поразился грубости ее черт и ее интеллектуальному убожеству. Это быва-
ет почти всегда, когда свой желаемый и обожаемый идеал мы стараемся найти
в реальности. А его там нет и быть не может...
Тем не менее хорошо помню, что когда мои одноклассники хвастались своим
успехом у девчонок и безбожно врали при этом, мне вдруг отчего-то становилось
тоскливо. Я не хотел быть таким, как все, и проводить время впустую, шастая
по дискотекам и хлестая портвейн в подъезде. Я тогда думал, что придет еще
мое время, вот стану студентом и тогда развернусь... А что изменилось теперь?
Ничего... Я иногда встречал в жизни женщин, которые меня сразу волновали,
я хотел подойти к ним и познакомиться, но, конечно, не решался. Я лишь изда-
ли наблюдал, как это делают другие. На первом курсе я заочно влюбился в двух
своих сокурсниц, но что из этого? Ничего не вышло /впрочем, Линке я говорил,
но она же ... сволочь, это ясно!/, я лишь терял свои душевные силы и время.
Я терял время, а девушками пользовались другие. Главное, как мне говорил
Славян, это "телку охмурить и распечатать", а потом, сучка, сама за тобой
бегать будет; у них, дескать, появляется "привычка к химическому составу
твоей спермы", они уже без нее не могут! Славяну можно верить, у него, козла
длиннох...го, богатая практика.
Впрочем, я не так чист, как может показаться... У меня был /был!/роман-
чик с одной весьма занятной дамой, пятью годами старше меня. И весьма успеш-
ный романчик. Это случилось, когда я учился уже на втором курсе, нет - в кон-
це первого, а впрочем, неважно. Подруга /назовем так для краткости/ была при-
мерно моего роста, очень хорошо сложена, имела довольно полные, "зовущие" гу-
бы, темно-карие задумчивые глаза, немного вздернутый нос и модную прическу
"а-ля Тони Шумахер", весьма ей шедшую. Ей было тогда года 23 или даже больше,
она никогда не говорила мне точно, а меня это не слишком заботило. Сейчас ме-
ня тошнит от воспоминаний о ней, а тогда... тогда, наверное, я был счастлив.
Хотя, нет... Ведь Ницше прав:"Когда идешь к женщине, возьми с собой бич!";
действительно, бич должен быть где-то рядом при общении с ними.
Подруга была много опытней меня в любовных делах, но влюбилась первой
именно она! Почему? мне трудно на это ответить. Да и надо ли? Какое-то время
нам было очень хорошо вместе, точнее, мы устраивали друг друга в полной мере.
Парадокс! Страстно любя меня и постоянно говоря об этом, она продолжала жить
"в гуще событий": работала в какой-то шарашке, слонялась по кабакам, встре-
чалась с какими-то "друзьями" - весьма сомнительными субъектами. Я же, не
считая ее даже своей любимой женщиной, только и делал, что думал о ней, про-
игрывал в сознании сцены наших последних встреч, придумывал варианты новых
и ужасно томился без нее. ДА, я сильно скучал без нее... Все разговоры с ок-
ружающими в то время я упорно сводил на любовь, так что и самый тупой догада-
лся бы о том, что меня гложет и мучит. Я снова, наверное, искал в ней тот
неуловимый идеал СВОЕЙ женщины, который жил в моей душе. Не находил и обви-
нял ее. А она-то этого не заслуживала, точно! Впрочем, расскажу по порядку.
Познакомились мы случайно, как обычно это бывает. Один мой знакомый с
филфака предложил мне съездить на Майские праздники на вылазку с его сокурс-
никами и сокурсницами. Я радостно согласился, так как абсолютно не знал ку-
да себя деть в это тревожное весеннее время. Я знал о "вылазках" по расска-
зам других: обязательная пьянка /я их терпеть не могу!/, визгливое пение под
гитару, обнимания и мокрые, слюнявые поцелуи в мокрых палатках... Но стоял
такой жаркий конец апреля, что мне хотелось куда-нибудь вырваться из этого
душного Города, тем более - с незнакомыми ребятами. Без этих осложненных от-
ношений, глупых и плоских привычных шуток, когда, допустим, едешь с хорошо
знакомыми людишками... Мы выпили в общаге какой-то дешевой наливки, потом
ждали на остановке "баб-с"/вечно опаздывающих/, затем всей оравой ехали на
трамвае до вокзала и спорили с пассажирами о степени своей трезвости /я си-
дел с какой-то симпатичной особой в белом свитере, тоже из нашей компании, и
даже успел с ней лихо познакомиться/, потом больше двух часов ехали куда-то
на электричке. Вышли на станции Карагач или что-то около этого; Подруга пе-
ресчитала нас /она была как бы нашим организатором/ и походя уточнила у двух
полупьяных местных мужичков, где расположено то место, куда мы направлялись.
Я уже тогда сразу почувствовал, что она заинтересовалась мной, не знаю, как
объяснить, но почувствовал точно - эта девушка будет со мной ласкова. Белый
Свитер еще в электричке переместился к двум своим подружкам и на мои шутки
уже не реагировал. Мы пошли пешком, мимо какого-то небольшого озера, я нес
тяжелую сумку и палатку. Вокруг стояли смех и пустые разговоры, но я шел,
завороженный чудной красотой окрестностей. Я понял, почему так тоскую по но-
чам: места были до боли знакомые, хотя я, совершенно точно, здесь не бывал.
Они напомнили мне мое детство и мое недолгое детское счастье. Подруга все
время шла где-то неподалеку, она несла на плечах довольно тяжелый рюкзак, но
всю дорогу весело шутила и даже поддела меня на каком-то факте из римской ис-
тории, который я спьяну перепутал. Стало темно, тропинка начала уходить от
озера в лес, но Подруга была так уверена в своих познаниях местности, что ни-
кто не усомнился в направлении движения. Через час мы вышли на довольно уют-
ную полянку, озеро /уже другое/ оказалось метрах в пятидесяти, и мы решили
заночевать здесь. Быстро раскинули палатки, соорудили костер, благо сухих
веток было навалом, и устроили ночной пир. Я еще немного выпил, закусил обжи-
гающе горячей картошкой с тушенкой, немного повеселел... Я смотрел вокруг
и мне все нравилось: темный шумящий лес, прохладный сырой запах озера, бли-
ки костра и лица "друзей". Я даже пробовал подпевать под гитару, зачем? Мое
сознание переодически отключалось, и я чувствовал, что нахожусь одновременно
в двух мирах - здесь и сейчас, на этой вылазке, и на озере ...куль - в мире
своего раннего детства. Но это продолжалось недолго, минут 20 или чуть боль-
ше... Потом я вдруг заметил, что симпатяшка Белый Свитер вовсю обнимается с
каким-то черноволосым, здоровым гнусом /не помню, как его звали/, что они то-
лько что выпили на брудершафт, что, скорее всего, они будут снова целоваться
у меня на глазах и пойдут вместе спать. Я моментально вышел из мира грез, бы-
стро встал и, сославшись на необходимость "отлить", тихо испарился. Почему я
так поступил, даже не знаю. Ведь Белый Свитер ничего мне не обещал, да и с
какой стати! К костру я больше уже не подходил, а пробрался в одну из трех
наших палаток, нашел какой-то широкий спальник, залез в него и моментально
заснул. Что мне снилось тогда? Чорт его знает, не помню...
Соблазнила меня, конечно, она. Сама залезла в мой спальник и попросила
ее согреть или что-то в этом роде, потом сама первая поцеловала и сама же...
Впрочем, что тут рассказывать! Не стоит и говорить, как мало стоит подобная
связь, но у нас вышло по-другому: мы влюбились: она в меня, я - в весну...
Потом был еще целый день вместе и еще одна ночь, я чувствовал, что чувство
к Подруге затягивает меня куда сильней, чем мне того хочется. Я уже понимал,
что это что-то новое для меня и что без нее мне уже будет не так хорошо. Зна-
комый мой, улучив момент, рассказал мне про нее довольно скверные вещи, но
я не придал им ни малейшего значения. Наверное, я все же был в нее влюблен,
хотя бы немного, а? Когда мы ехали на электричке назад, она предложила мне
встречаться. Я согласился, но почему-то дал ей неверный номер своей комнаты
в общаге, как будто это могло как-то помочь. Я уже смутно чувствовал, что все
эти наши отношения ни к чему хорошему не приведут. К тому же она была немно-
го вульгарна, мне трудно было поначалу попадать в один тон с ней. В постели
она вела себя как шлюха, и это поначалу мне тоже ужасно не нравилось, но по-
том, м-да - даже напротив... Тем не менее через месяц, когда началась лет-
няя сессия, я вдруг предложил ей расстаться; это было дождливым июньским
днем, я стоял возле окна своей комнатенки и смотрел на противоположную сторо-
ну улицы Белогвардейцев, а она нервно курила, сидя за столом. Она была изум-
лена и тихо спросила, почему? что не так? Я смешался, внутренне чувствуя,
что разорвать с ней надо прямо сейчас, немедленно. Подруга заплакала и ска-
зала, что очень привязалась ко мне, сильно любит; она просила не разрывать
так резко, просила объяснить ей, что произошло. Я выдал ей целый ворох пре-
тензий, уже не помню, какой именно. Почему-то я упирал на то, что она долж-
на бросить курить, непременно бросить. Она действительно много курила, на
улице - меньше, а когда приходила ко мне, почти не переставая. Я зациклился
на этом и тупо повторял одно и то же, хотя ее курение ,как и ее здоровье,
меня не так уж сильно волновало. Подруга ,конечно, клятвенно пообещала и тут
же выкинула с балкона едва начатую пачку "Аэрофлота": мы оба, как идиоты,
стояли и смотрели, как эта пачка долго летела вниз и упала на зеленый газон-
чик. После этого мы помирились, выпили вина, и я согласился, что все не так
уж плохо. К тому же мое пошленькое самолюбие упрямо говорило:"Ого, Кероль,
смотри, как тебя любят!". И все началось снова, а курить она, разумеется, не
бросила. Да и чорт с ней...
Мы стали встречаться в городе, всегда возле одного места - на перекрест-
ке улиц Белогвардейцев и Братьев по Духу. Она ехала на это свидание из Цент-
ра - минут тридцать на автобусе, а я проходил до места всего 234 шага /я счи-
тал/, если идти от двери общаги. Но чаще опаздывал все же я... Подруга цело-
вала меня при каждом удобном и неудобном случае, а мне быстро приелись эти
мокрые и грубые поцелуи... Она любила носить тогда/стоял июнь месяц/ короткие
узкие юбки и блузки с довольно открытым вырезом, и прохожие мужики вниматель-
но смотрели на ее полные красивые ноги и выпирающую грудь, а это бесило меня
и портило мне настроение. "Ты предпочел бы гулять с уродиной в длинных шта-
нах? - спрашивала она меня ненароком и заливисто смеялась.- Эти ноги принад-
лежат только тебе, милый!". Вообще-то мне было приятно, если честно. И вооб-
ще, когда вас так любят, это жутко приятно, что говорить! особенно, если вы
сами не слишком увлечены. Я купался в лучах собственного величия и даже стал
поучать свою взрослую подружку. Она, конечно, все слушала /точнее, внимала!/
и даже иногда поддакивала. Я выплескивал на нее весь бред своих мыслей, тре-
бовал от нее безоговорочного признания собственного величия, и она, скрепя
сердце, кивала и говорила, что "очень-очень верит в меня". Я тогда в собст-
венном воображении выглядел для нее неким богом, сошедшим к земной женщине,
как Зевес к Данае. Я видел восхищенный отблеск самого себя в ее темных, на-
смешливых глазах и наслаждался этим отсветом. Конечно же, я был глуп и не-
опытен... В итоге, я достиг прямо противоположного результата - она потихонь-
ку стала смеяться надо мной. Вот и все.
Глупая безмозглая кукла, годная только для одного дела! Вот кем она
была на самом деле... Что могла она понять в моих монологах с цитатами из
Ницше, Шопенгауэра и Достоевского? Зачем я все это говорил ей? Зачем опуска-
лся до этой бестолковой дряни... Дурак!
Вскоре Подруга, почувствовав некоторую мою привязанность к ее ловкому
телу и полным плотоядным губам, стала посматривать на меня как на подходящую
партию для замужества; дескать, после свадьбы-то дурь выйдет! Я как-то прозе-
вал этот переход в ее отношении и оказался к нему не готовым... Тем более
в июле я уехал в деревню на практику и больше месяца мы не виделись. Там,
возле деревни Шпулино, были какие-то нелепые раскопки, и двадцать дней я про-
торчал в этой дыре, днем копаясь в песке и глине, а вечером - пытаясь зас-
нуть в двадцатиградусную духоту, под писк комаров и пердеж соседей. Но без
этой чортовой практики меня не перевели бы на следующий курс, и я вынужден
был терпеть. Вернувшись домой, я даже на время забыл о ней, наслаждаясь без-
дельем и обильной едой /в Шпулино не было даже плохонького кафе, и мы ели то,
что делали нам из консервов и овощей наши бестолковые сокурсницы/, походами
по старым, чуть ли не забытым местам и купанием в озере и окрестных прудах.
В начале августа она позвонила и предложила приехать к ней, я сослался было
на дела и хотел перенести встречу на неделю позже. Но Подруга была непреклон-
на и требовала приехать быстрее. Я спорить не стал, но вернулся в Город, как
и планировал, - ни днем раньше. Два дня я не мог ее поймать по телефону; Под-
руга вдруг исчезла для меня, а противный, звенящий голосок ее матери изобило-
вал снисходительными интонациями. Я даже стал беспокоиться, не разрубила ли
она первой наш непрочный союз... Она приехала в общагу сама, это был вечер
пасмурного августовского дня /кажется, было 13-е, но я уже не уверен/; была
она на редкость самоуверенной и необыкновенно привлекательной в своих корот-
ких шортах защитного цвета и мятой ковбойке с расстегнутым воротом. Выслу-
шав мои приветственные слова и довольно вяло поцеловав меня, она села на край
постели и закурила. Она, видимо, что-то обдумывала и смотрела на меня как-то
странно, будто впервые видела. Я попросил ее перестать курить в комнате и
выйти на балкон, она кивнула и тихо произнесла: "Я вот что подумала, милый,
а не пожениться ли нам?". Я уставился на нее с изумлением, даже не поняв сна-
чала, шутит она или говорит всерьез. Ведь брак - это святое, а тут... раз-
малеванная кукла, бог знает чем и с кем занимавшаяся последние полтора меся-
ца. Я все же переспросил ее, но Подруга так же тихо повторила свое предложе-
ние и посмотрела на меня почти вызывающе:"А ты что, не считаешь меня хорошей
партией?". Я почти расхохотался и сказал, что еще не созрел для брака. Она
снова закурила и довольно отчетливо произнесла:"Ты для многого еще не созрел,
дружок! Я помогу тебе". "А чем ты можешь помочь?"- выдохнул я, впервые по-
глдядев на нее почти с ненавистью. "Хотя бы тем, чтобы ты от своей болтовни
перешел наконец к хоть какой-то практике," - и она чуть ли не подмигнула мне
своими наглючими глазками. Я ,кажется, бросился на нее, и мы сцепились; я
смял ее сигарету и она, чиркнув ее по щеке, свалилась на пол. Подруга взвизг-
нула, и я опомнился; она, оттолкнув меня, подскочила к самым дверям и выпали-
ла оттуда, что я ей опротивел, что я ничтожный болтун, что мои "мальчишеские
бредни" не станет теперь слушать "даже молоденькая целка". Я тяжело дышал и
очень жалел, что не успел залепить ей оплеуху. Но она резко открыла дверь и
сказала, что уходит, уходит навсегда. И она бы ушла... Решительности ей бы-
ло не занимать.
Мне и теперь противно вспоминать о том эпизоде... Впрочем, что там -
для себя пишу, себя анатомирую! Наверное, на меня было противно смотреть
тогда. Я нес какой-то вздор, просил за все у нее прощения; я почти лепетал,
что мне вовсе не свойственно. Мне вдруг страшно стало остаться опять одно-
му, я испугался вернуться в свою скорлупу, чтобы опять наслаждаться одино-
чеством. Она же, присев на краешек соседской кровати, где мы тоже иногда
/для разнообразия/ спаривались, улыбалась джокондовой улыбкой и делала весь-
ма тонкие замечания по поводу моих слов. Она тогда чуть не довела меня до
истерики... Я упал к ее ногам и сказал, что умру, если она покинет меня. Она
тоже встала рядом и, гипнотизируя меня своим взглядом, предложила обсудить
детали предстоящей свадьбы. И я ,плюнув на свое ужасное самолюбие, согласил-
ся... Со стороны на нас, наверное, забавно было бы посмотреть, но мне было
совсем не весело. В этот момент я действительно ее любил, может быть... Нет,
это бред, это попытки возвратить прошлое, переделав его. Потом мы занимались
любовью... Обычно я остывал раньше ее, а тут... превзошел Казанову, по ее
словам, хотя она-то откуда знает? Потом она смеялась своим грубым смехом,
требовала кофе в постель, говорила, что со временем из меня получится отлич-
ный мужик. Я полностью потерял себя в этот момент, хотя мне было даже как-то
уютно, даже приятно... И сейчас, вполне возможно, я вспоминаю об этом момен-
те без сожаления. Но нет, жалею. Больше себя, понятное дело.
Мы встречались в этом состоянии вернувшейся любви с неделю; потом я
снова уехал домой, чтобы подготовиться к занятиям. Я почувствовал, что мне
надо уехать, чтобы какое-то время не видеть ее. А уже в сентябре все было
кончено... Когда я снова увидел Подругу, бешенство закипело во мне с новой
силой; я только ждал реванша, чтобы снова унизить ее, отомстив тем самым за
собственное унижение. Да и она это тоже чувствовала; даже самые неумные жен-
щины удивительно тонко чувствуют подобные ситуации и редко в них уступают.
Мы продолжали встречаться, но в наших отношениях будто что-то сломалось, по-
явилась какая-то фальшь, все стало совсем не так. Мы постоянно о чем-то спо-
рили, она иногда напоминала мне о предстоящей свадьбе, но глаза ее были пу-
сты, а голос спокоен. Я изворачивался, говоря, что мне надо подготовить к
этому событию родителей, что мы еще не решили, где будем жить и т.д. Она ки-
вала, но я догадывался, что она мне не верит.
В нашу последнюю встречу Подруга с порога призналась мне, что измени-
ла с другим. Для меня, конечно, не было неожиданностью это известие; Знако-
мый мне многое о ней порассказал. Да и другие ребята-филологи говорили о ней
не слишком лестные слова, они ее знали лучше, так пару лет Подруга училась в
университете, но почему-то бросила и пошла работать. У нее дома я был только
два раза, и обстановка квартиры произвела на меня некоторое впечатление -
родители ее были не бедные люди. Подруга сказала, что встретила своего быв-
шего любовника, который откуда-то издалека приехал. Они отправились на да-
чу, там много выпили и он ее изнасиловал. Конечно! Сама только так дала, без
разговоров; чтоб ее изнасиловать, взвод солдат нужно, никак не меньше. Я,
кстати, не испытал ни малейшего огорчения по поводу ее рассказа, хотя иск-
ренне желал изобразить сочувствие. Она спросила меня, что я собираюсь пред-
принять. А я и выдал ей, что это ее проблемы, а в изнасилование я не верю,
ну ни капельки. Она, будто реализуя заранее написанный сценарий, упрямо пов-
торила, что он ее изнасиловал, что любит она только меня... Я молчал и не
испытывал ни малейшего волнения. Она вдруг разрыдалась, она просила меня ус-
покоить ее. Это лишь раззадорило мою ненависть, я стал поучать ее и даже
заговорил о морали. Она схватила со стола стеклянную пепельницу и ухнула ее
на пол. По полу рассыпались окурки вперемешку с битым стеклом. Я нагнулся,
чтоб поднять осколки, и она нагнулась тоже - мы довольно крепко стукнулись
лбами. Я расхохотался, а она схватила меня за руки и призналась, что все
наврала, что старый ее друг действительно приехал, но между ними пока еще
ничего не было. "Не было, так будет!" - пожал я плечами и оттолкнул ее руки.
Она мне напомнила о моем Слове насчет свадьбы, я расхохотался ей в лицо. Под-
руга в ужасе отшатнулась и уставилась на меня как на ненормального. Я грубо
предложил ей убираться и никогда сюда больше не приходить, она прислонилась
спиной к двери и слушала меня, не мигая. Она сказала мне все-таки несколько
гадостей напоследок, но мое равнодушие испортило весь ее порыв. Она вяло
махнула рукой, взбила прическу "а-ля Тони Шумахер", каким-то слабым голосом
сказала:"Прощай!" и убралась восвояси. Она ушла и больше не возвращалась.
Вся эта сцена зеркально отразила предыдущую, но я вовсе не чувствовал
себя победителем. Это и не была победа, разве что Пиррова. После ее ухода я
почувствовал некоторое облегчение, но уже на следующий день на меня навали-
лась такая тоска, что я зашел к соседям. Славян быстро оценил ситуацию и
послал Боряна с моими деньгами за водкой. Кажется, я здорово напился тогда,
но повод был... Потом я все же позвонил ей, это было в конце октября. Она
резко бросила, что выходит замуж, что меня ей искренне жаль. Я спросил за
кого это, но она повесила трубку. Что стало с Подругой потом, я не знаю. Мне
уже, честно говоря, было неинтересно... Все это, как говаривал персонаж
"Трех мушкетеров", и отвратило меня как от хорошеньких женщин, так и от про-
стеньких шлюх. Именно поэтому на ночь я предпочитаю хорошую книгу, а не жен-
щину со светлыми волосами. В обоих местах...
М И А З М Ы:
1. Если женщина говрит тебе "милый", значит она очень хочет замуж!
2. Чтобы найти свой идеал, не ходи далеко, ибо ты рискуешь заблудиться.
3. Живи сам с собой, ибо кто ж тебе подходит лучше, чем ты сам!
П Р И М Е Ч А Н И Е ИЗДАТЕЛЯ.
Мы долго размышляли, помещать или нет эту часть записок Студента. Од-
нако гуманные соображения взяли верх, и мы пересилили наше естественное воз-
мущение этим "откровением". Подруга, безусловно, узнает загадочного для нас
и прекрасно знакомого ей Кероля и откликнется. Заранее приносим ей свои ни-
жайшие извинения за публикацию.
Несмотря на неприкрытый цинизм отдельных мест этого "откровения", чув-
ствуется, что Кероль очень сильно переживал всю эту любовную историю, что
он был глубоко потрясен расставанием с Подругой. Его волнение особенно замет-
но в последних абзацах, когда стилистические погрешности налезают, образно
говоря, одна на другую. Добрая девушка, посланная Студенту самим Провидением,
предстает в его исповеди страшным моральным уродом, какой-то глупой, сексу-
ально озабоченной куклой. А разве не она пыталась спасти несчастного юношу
от одиночества, вывести его на тропу, так сказать, благоразумия и милосердия.
Это обстоятельство нас особенно задело и возмутило... Не лучше ли Керолю бы-
ло заглянуть повнимательней в собственную душу? Впрочем, это лишь наше скром-
ное, субъективное суждение.
О Т К Р О В Е Н И Е 4.
На днях я перечел пару романов Достоевского и в который раз удивился,
как же я похож на некоторых его героев! Может, мне и рождаться не стоило,
коли все так похоже? Хотя отличия, конечно, есть и не малые. Его герои-идео-
логи много и часто говорят, порой создается впечатление, что они сами себя
до конца не понимают. Либо автор сам не знает, что он хочет вложить в их
уста... Достоевский порой сам ничего толком не понимает, вот что. Я же нао-
борот - Бог дал мне возможность все осознать, я себя полностью понял. И Дос-
тоевский особо мне не нужен, и так бы все понял! Впрочем, в чтении русских
классиков есть и положительный момент. Теперь, на третьем курсе, история мне
настолько опротивела, что и сказать нельзя. Какое мне дело, сколько дура-
ков верило Сталину, а сколько боролось против него? Какие новые идеи привнес
Ленин в марксизм, а Сталин в ленинизм? Да пошли они все...
Я занялся филологическими изысканиями,да! Я не люблю, конечно, всех этих
критиков и литведов: сами, подлецы, писать не умеют, а писательские промахи
видеть горазды. Сморчки толстобрюхие, писаки недоделаннные - правильно Гоголь
их поносил! Я и бы и не так еще сказал... Видел недавно по телеку одного тол-
стого литведа /Раскорячин что ли фамилия?/, он Достоевского разбирал "по по-
лочкам". Да ты ,срань кошачья, какое право имеешь великому писателю, в бозе
почившему, советы давать? "Достоевский заблуждался... Достоевский тут явно
не прав... Мне видится, что Федору Михалычу следовало поступить не так...".
Да кто ты такой, веник со степенью? Тьфу... я чуть в телек не плюнул, прямо
в его бородатую харю. Да опомнился, мне-то что! Теперь сам взялся за статью,
хочу свое слово сказать: не одним же Тупотиным и Савраскиным стараться!
Статья написана по поводу... В общем, кто-нибудь прочтет и скажет: начи-
талсялмлм,дескать, Достоевского и сам за перо хватанулся. Ну и пусть гово-
рят, засранцы, мне-то что. Как думаю, так и написал, что еще... Может, еще
и в печать отдам. Есть у нас газетенка университетеская, всякую чепуху печа-
тают; иногда, правда, мелькнет свежая мысль. И редактор вроде неглупый, Тю-
лов фамилия. Я как-то слышал его выступление на студенческом сборище, умный
паренек, начитанный. Лицо, правда, простецкое, так и хочется сказать:"Привет,
Ванятка, ты как тут?". Правда, его Вениамин, кажется, зовут. Ладно... Вот
моя статья, что лишнего болтать.
П О П О В О Д У ПРОЛИТОЙ КРОВИ
/Заметки по Достоевскому и о жизни/
Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека,
как, оставшись свободным, сыскать скорее того,
пред кем преклониться...
Ф.Достоевский "Бр.Карамазовы"
Вы никогда не искали Идеала? Сейчас этого слова стесняются, а слыть за
нравственного стало неприлично. Почему? Фальшь и ложь выглядят естественней
и лучше принимаются в нашем обществе.
Мы говорим вслух то, чему сами не верим; мы говорим шепотом то, что
нам кажется истинным и очевидным.
Мы лжем сами себе, причем постоянно.
Мы ждем очередного искупителя наших грехов, но боимся его появления.
Мы медленно гнием в нашей огромной, медленно разлагающейся стране.
У Ивана Тургенева есть статья "Гамлет и Дон Кихот", где писатель высказы-
вается по поводу двух типов человеческой личности. В Гамлете Тургенев видит
тип эгоиста, в Дон-Кихоте - тип одержимого. Достоевский обратился к этим же
образам мировой литературы, но по-своему, в своей причудливой манере обыграл
их в "Бесах". Не подлежит сомнению, что Николай Ставрогин принадлежит к ти-
пу эгоиста /Гамлета/, а Петр Верховенский - русский Дон-Кихот! Спокойно и без
истерики докажем нашу лемму.
Князь Ставрогин постоянно анализирует свои поступки, скорее похожие на
преступления, он ищет свой недосягаемый идеал, между Содомом и Мадонной, он
топчет чужие идеалы и разрушает чужие надежды. Он никогда не обретет свой
идеал на Земле, он вечный страдалец и преступник, он русский Гамлет. В этих
его бесконечных поисках, клятвопреступлениях и невольных похищениях чужих
жизней им руководят силы, им не осознаваемые; это демонские силы. Ибо не под-
пав под власть Бога, он оказывается обрученным с Сатаной. Его смерть в конце
романа неестественна: Люцифер не уходит по собственному желанию, Гамлета мож-
но только убить, коварством и ложью - средствами, которыми успешно пользовал-
ся он сам. Эти поиски и это ненахождение истины суть гамлетовского типа.
Сравнение младшего Верховенского с Дон-Кихотом может показаться кому-то
кощунственным, а между тем он - родной брат ему. Было бы верить, а в Христа
и его искупительную миссиию или в Дьявола - все едино... Дон Кихана верит
в благородство и справедливость, но воюет с мельницами, постоянно болтает и
обожествляет крестьянскую девку. Его поступки нелепы, его слова тривиальны,
его путь - дорога в никуда! Разве Сервантес восхищается Киханой? Разве поет
он ему осанну? Разве призывает следовать идеалам средневекового рыцарства,
выуженными из старых пыльных книг. Нет, это читатели так решили, это они на-
делили полоумного доброго старика из Севильи чертами Великого Рыцаря Справе-
дливости, это они в своих убогих хижинах ждут появления такого же убогого
мессии с медным тазом вместо шлема и картонным мечом в руке. А в руках на-
стоящего Спасителя должен быть меч и огонь...
Петр Верховенский верит только в себя и свою будущую власть над страной;
он хочет лишь использовать в своих целях богатого и распущенного Ставрогина,
это его временный и легко устраняемый союзник. Дон-Кихот трагикомичен, часто
смешон, Верховенский жесток и страшен. Во имя своих идеалов оба они готовы
разрушить все на своем пути, оба имеют последователей и учеников /Санчо Пан-
са у Дона Киханы, Эркель - у Петруши/. Верховенский не достигает полного ус-
пеха в романе Достоевского, потому что Михалыч просто не знает, как тот рас-
порядится властью. Но реальные Верховенские, пришедшие на смену образам из
книги, знали, что им делать, что в первую очередь нужно в стране уничтожить,
на что теперь бедному русскому народу надо молиться... Верховенский - удачли-
вый русский Дон-Кихот, Дон-Кихот, заменивший словоблудие на казуистику,жела-
ние помочь всем сразу - на желание помочь ограниченному кругу лиц и себе в
первую очередь, картонный меч - на картечь, маузер и кинжал.
Итак, у Ставрогина и Гамлета - внутренняя сила и реальная власть над
людьми, но они терпят поражение и гибнут; у Верховенского и Дон-Кихота -
голый энтузиазм, воля и безграничная вера в собственные силы переустроителей
мира, и они побеждают! В чем же дело? В в е р е... Человек, уверовавший
в собственные силы и в достижимый идеал, сильнее остальных во много раз, ибо
не страшна ему смерть во имя этой веры. Он даже с радостью ее примет. Вера
определяет смысл его существования.
Самое страшное для человека - Безверие, когда все равно - жить или не
жить. Даже простой обыватель много сильнее такого человека, ибо он-то всегда
верит в себя, свою семью и наполненную едой кастрюлю. Так что - хоть в Анти-
христа, но верь... Надобно только поверить!
_______________________________________________________
Вот и все; сначала я написал вчетверо больше, но потом сократил. Оста-
вил голые мысли, убрал лирику. Наверное, получилось не слишком литературно,
но главное - идеи... В вере сила человека, этим он и зверей победил, и при-
роду обустроил. Не столько умом и сметкой, сколько верой. РЕЛИГИЯ... это
вещь необходимая, зря коммунисты другое болтают. У нас теперь и в старое не
верят, и к новому с подозрением относятся. ДЕМОкратию хотят насаждать! Это
у нас-то в стране, где народ к кнуту за тысячу лет попривык и другого все
равно не поймет и не примет?! Эх, Россия-матушка... Люди русские... Что ж
за люди такие, что ни во что толком не верят! Впрочем, отвлекся, простите.
Отнес эту статью в газетенку нашу, как и хотел. Пришел ближе к вечеру,
чтоб не рисоваться лишний раз. Встретился с Тюловым; длинный такой, волосы
длинные и грязные, курит все время и пепел стряхивает, куда попало. Под за-
падную прессу косит, мол, весь в работе... Взял статью, присел на стул поло-
виной жопы /все некогда!/, просмотрел минут за пять, покачал головой. Нет,
не то, не пойдет. Девица какая-то там сидела, печатала; посмотрела на меня
с интересом. "Вот, Ирэна, у нас какой уже сегодня автор приходит? - повер-
нулся Тюлень ко мне спиной, чтоб спросить секретаршу. "Да, наверно, шестой
или седьмой!" - пискнула эта девица, на крысу похожая. Я вежливо спросил, по-
чему не пойдет? Редактор покрутил башкой и стал показывать куда-то в конец
моей статейки: начал, мол, я одним, закончил другим - и близко с Достоевским
не связанным. Пояснил, что мне надо статейку переработать, почитать кого-то
там, а то, дескать, "чувствуется, что не филолог писал". Я сделал елейную ми-
ну и тихо уточнил:"А у вас, Вениамин, хватает филобразования?". Он, конечно,
закивал, тупица. Я сквозь зубы пояснил, что не в образовании дело, а в мыс-
лях моих заметок, в их сути. Статья дискуссионна, печатайте - пусть крити-
куют... Но этот пень самовлюбленный опять про образование заталдычил и сек-
ретаршу пригласил к разговору. Девица эта /лет двадцать, с жидкими волосен-
ками, рожа крысиная/ его, ясное дело, поддержала. А куда ей деваться? Поди
еще и дрючится с ним, если ему, конечно, это образование позволяет.
Во мне бешенство так и закипело. Ладно бы он по существу вопроса со мной
спорил, а то... И не прочитал ведь толком, засранец! "Вижу, вы тут только се-
бя печатать можете! Знакомых своих да разных балбесов,"- заметил я и вырвал
статью из его пакостных ручонок. Редактор сразу побледнел, вид его мой что
ли испугал или еще чего? "Полегче, приятель,- заканючил Тюлень этот.- Я ведь
вам не отказываю, а только хочу...". "Ты мне, падло, в душу хочешь плюнуть,
да не выйдет у тебя!"- рявкнул я и хотел ему по шее надавать, да передумал.
Ну их обоих к хренам свинячьим! Выходя, правда, так дверью хлопнул, что,ду-
маю, обоср...сь они на пару порядочно. Решили, наверное, что я псих какой-
нибудь... И пусть! Теперь, конечно, не напечатают ни за что. Да и все рав-
но... Мне-то уж точно все равно.
М И А З М Ы:
1. Страшно быть Гамлетом, он всегда ниже и слабее дон-кихотства.
2. Когда все тебе изменят, останется Идея. С ней и живи!
3. Если у тебя нет Идеала, ужаснись.
П Р И М Е Ч А Н И Е ИЗДАТЕЛЯ.
Необходимо сказать несколько слов о статье Студента, помещенной выше.
Статья эта возмутительна и по духу и по содержанию. Главное же - это вопию-
щее непонимание русской классики, и в частности творчества Достоевского! Да
как же можно ставить страдальца за человечество Дон-Кихота в один ряд с мер-
завцем Верховенским из "Бесов"? Это же полная филологическая и нравствен-
ная безграмотность. А конец статьи - "хоть в Антихриста, но верь!", это ку-
да же годится? прямо в передовицу "Правды" 1930-х годов годится. Да ведь та-
кая статейка чорт знает на какие поступки может наше студенчество, живущее
в переходное время, подвигнуть.
С другой стороны, именно в этой части "Исповеди" Кероль наиболее полно
и пространно излагает свое жизненное кредо, свое миропонимание. Видимо, не-
желание редактора Тюлова выслушать аргументацию г-на Кероля, понять его и
стало одной из последних капель, переполнивших его земное терпение. Именно
так! Впрочем, есть в статье и зрелые мысли, есть. Вот например: "Мы говорим
вслух то, чему сами не верим; мы говорим шепотом то, что нам кажется истин-
ным и очевидным". Или же - "Мы ждем очередного искупителя наших грехов, но
боимся его появления". Как точно сказано, как подмечено!
Сильный духом был этот Кероль, сильный... Ведь есть и наша вина, что не
разглядели, не помогли! Именно. "Если у тебя нет идеала..." М-да!
ОТКРОВЕНИЕ 5.
"Я перечел сейчас все, что здесь написал, и вижу, что гораздо умнее
написанного"- как у Достоевского в "Подростке". А ведь его лучшие герои час-
то кончают с собой, не так ли? Но ведь жизнь человека вообще трагична, чего
же ожидать? Истина, не требующая особых доказательств. Все в мире пыль и
тлен, песок и кирпич, вода и вода... Люди ищут истину, какие-то идеалы, а
если их вовсе нет? Не запланированы Богом или Мировым Разумом? Кто может
ответить на эти вопросы. То-то и оно...
Вот уж октябрь на дворе, точнее, его конец. Холодно и неуютно на улице,
а в общаге так же скверно, как и всегда. Больше двух лет я в этом городе,
но что изменилось? Ничего... Моя жизнь скрыта и бессмысленна, я человек под-
польный. Я все время в ожидании, но чего же я жду... В детстве я верил, что
моя подлинная жизнь - в юности, пришла юность, но ничего не изменилось, даже
тоскливей стало. Подходит время зрелости, и что оно? Все очень скверно и
душно... Душно здесь, в этой конуре, душно на улице, душно в универе - сре-
ди ничего не смыслящих, пустых лиц. Я Замза, я паук без паутины и без необ-
ходимых жертв. А вы знаете, что паук, прежде чем убить, долго мучит свою
жертву, потихоньку выпивая из нее все жизненные соки? Не знаете, а я теперь
точно знаю... Если бы я мог быть настоящим пауком! ведь они не ведают стра-
ха и сомнений. Или ведают, как мы? Нет, не хочется в это верить.
Раньше такой безысходности не было, не помню... Был выбор и была воз-
можность уйти куда-то. Теперь ничего не помогает - ни книжки, ни учеба, ни
водка, ни пьяные знакомства... Я хочу спать, но не могу уснуть. Я последний
месяц вижу только один сон - он повторяется почти каждую ночь. Каждую ночь -
сон про паука. Весь наш мир окутан тончайшей паутиной, и с каждым днем она
становится все плотней и плотнее. Я вижу, как пауки, эти вассалы Арахны,
каждую ночь опутывают мир все больше и больше, но мир спит и ничего не чув-
ствует. Опутана Америка, Европа, Россия, едва дышит запутавшийся в этих ни-
тях Восток, что-то пытается сделать Япония со своим экономическим чудом, но
тоже запутывается... И никто ничего не делает, пауки невидимы для людей. Я
один вижу, один протестую и пытаюсь разрубить эти тонкие нити, но они так
тяжело рвутся, будто это леска, а не паутина... Потом с чудесной скоростью
они восстанавливаются. Я хочу убить пауков, но они с каждой ночью все круп-
нее и их все больше - мне уже не совладать! А союзников нет, никому нет де-
ла, никому... И я просыпаюсь всегда в такой тоске, с таким ужасом. Мне ста-
новится страшно, я выхожу из комнаты, я один бреду по коридору... И здесь я
вижу смутные тени пауков, и наяву они преследуют меня. И этот бесконечный
кошмар длится уже месяц.
Самоубийство... Вот слово, которое все чаще мелькает в моем воспаленном
мозгу. Я все постиг, я знаю, что мир обречен, что в один ужасный день он
будет задушен пауками, нет никого, кто понял бы меня. Надо уходить, время
уже на исходе... Но ведь я в ожидании... Чего? Вон сволочь многолапая смот-
рит на меня с потолка и потирает лапки, он знает, что я смотрю на него, но
он меня не боится. Арахноид, их много, их миллионы, их тьмы и тьмы и тьмы.
Чего же ждать? Особенно-то нечего. Вот у людей нет никаких благородных це-
лей, никакой особой надежды, а они живут. Для чего? Их пытают, душат, наси-
луют, уничтожают, а они все стараются выжить... Сколько людей вернулись из
сталинских лагерей, разве все они были счастливы? Чем же? Что выжили там
и умрут десятью, двадцатью или сорока годами позже. Вот их благая цель,вот
цель человечества - выживание! Но пауки не дадут нам выжить, их уже легион
и они умнее и хитрее всех нас. Кто может им противостоять?
Скажете: "Давай помалкивай! Мы это уже проходили... Фашистов победили,
разруху преодолели, сталинизм завалили, так с пауками как-нибудь справимся".
А вот и нет! Раньше была Красота, она и помогала выжить. А сейчас-то где она?
Красота вам всем теперь глаза режет, вы хотите видеть вокруг себя такую же
грязь, как в ваших грязных паучьих домах. А я был создан для другого. Почему
же и мне такая участь? Может, я жить хочу, любить хочу?! А с вами я другой,
я пошлею, пауком становлюсь. Вроде сначала было легче, но теперь - "муки Ада
ничто по сранению с этим"! Вот она - безысходность.
Я пришел к вам, люди, с Идеей великой! А вы Христа распяли, пророков
сожгли, храмы Божии поругали...Себя жалели, свои паучьи дома и темные паучьи
храмы... Но храмики ваши - ваши могилы, скоро там все окажетесь! Знайте это
и страшитесь.
Вы и меня убили - своей ненавистью, трусостью, презрением. Вы знали,
кто Я, но сделали вид, что не узнали. Закрыли глаза стыдливо... И никогда не
быть вам в Эдеме, ни вам, ни детям, ни внукам вашим! Живите в грязи, плоди-
тесь, задыхайтесь в паутине, все меньше воздуху... Воздуху мне, воздуху! Что
же это так душит меня все? Это пауки, вон их уже сколько... Люди! Так живи-
те же в грязи и будьте этим довольны. Только меня с вами уж не будет. А про-
клясть вас я не хочу, зачем?
Боже, я мешаюсь. Мысли путаются, записи обрываются... Можно ли еще что-
то добавить? Боже, зачем ты мне дал эту душу - слишком ранимую, слишком отк-
рытую, слишком легковерную... Душу живу! Зачем? Отвечай.
Я жить не хочу и не буду... Есть другое место для меня - за гранью вашей
вшивой паутины. Есть это место, и оно уже близко. Огоньки мне видятся, синее
на белом, город золотой красивый , река там течет не переставая, кто-то пес-
ни хорошие поет... Там иные люди, ангелы, и удел мой будет иным. Есть это
место, есть. Слава Богу... Чего же медлить? Вперед же, быстрее! Нельзя ни
минуты... Боже, куда мне ступить?
/На этом исповедь Студента обрывается./
Челябинск-Чебаркуль; 1987-89;
осень 1991 г., 1997г.
с Гарри Беар
© Copyright: Гарри Беар, 2005
Свидетельство о публикации №2507280198
Взято с проза.ру